|
Препонам наперерез Автобус скакал как бес. По улицам, уже сноски, Как бес оголтелый несся И трясся, как зал, на бис Зовущий, — и мы тряслись — Как бесы. Видал крупу Под краном? И врозь, и вкупе — Горох, говорю, в супу Кипящем! Как зёрна в ступе, Как вербный плясун — в спирту, Как зубы в ознобном рту! Кто — чем тряслись: от трясни Такой — обернувшись люстрой: Стеклярусом в костьми — Старушка, девица — бюстом И бусами, мать — грудным Ребенком, грудной — одним Упитанным местом. Всех Трясло нас, как скрипку — трелью! От тряса рождался — смех, От смеху того — веселье Безбожно-трясомых груш: В младенчество впавших душ. Я — в юность: в души восторг! В девичество — в жар тот щёчный: В девчончество, в зубный свёрк Мальчишества, словом — точно Не за город тот дударь Нас мчал — а за календарь. От смеха рождалась лень И немощь. Стоять не в силах, Я в спутнический ремень Товарищески вцепилась. Хоть косо, а напрямик — Автобус скакал, как бык Встречь красному полушалку. Как бык ошалелый, мчался, Пока, описавши крюк Крутой, не вкопался вдруг. ... И лежит, как ей поведено — С долами и взгорьями. Господи, как было зелено, Голубо, лазорево! Отошла январским оловом Жизнь с ее обидами. Господи, как было молодо, Зелено, невиданно! Каждою жилою — как по желобу — Влажный, тревожный, зеленый шум. Зелень земли ударяла в голову, Освобождала ее от дум. Каждою жилою — как по желобу — Влажный, валежный, зеленый дым. Зелень земли ударяла в голову, Переполняла ее — полным! Переполняла теплом и щебетом — Так, что из двух ее половин Можно бы пьянствовать, как из черепа Вражьего — пьянствовал славянин. Каждый росток — что зеленый розан, Весь окоём — изумрудный сплав. Зелень земли ударяла в ноздри Нюхом — так буйвол не чует трав! И, упразднив малахит и яхонт: Каждый росток — животворный шприц В око: — так сокол не видит пахот! В ухо: — так узник не слышит птиц! Позеленевшим, прозревшим глазом Вижу, что счастье, а не напасть, И не безумье, а высший разум: С трона сшед — на четвереньки пасть… Пасть и пастись, зарываясь носом В траву — да был совершенно здрав Тот государь Навуходоносор — Землю рыв, стебли ев, траву жрав — Царь травоядный, четвероногий, Злаколюбивый Жан-Жаков брат... Зелень земли ударяла в ноги — Бегом — донес бы до самых врат Неба... — Все соки вобрав, все токи, Вооруженная, как герой... — Зелень земли ударяла в щеки И оборачивалась — зарей! Боже, в тот час, под вишней — С разумом — что — моим, Вишенный цвет помнившей Цветом лица — своим! Лучше бы мне — под башней Стать, не смешить юнца, Вишенный цвет принявши За своего лица — Цвет... "Седины"? Но яблоня — тоже Седая, и сед под ней — Младенец... Всей твари Божьей (Есть рифма: бедней — родней) — От лютика до кобылы — Роднее сестры была! Я в руки, как в рог, трубила! Я, кажется, прыгала? Так веселятся на карусели Старшие возрасты без стыда; Чувствую: явственно порусели Волосы: проседи — ни следа! Зазеленевшею хворостиной Спутника я, как гуся, гнала. Спутника белая парусина Прямо-таки — паруса была! По зеленям, где земля смеялась, — Прежде была — океана дном!— На парусах тех душа сбиралась Плыть — океана за окоём! (Как топорщился и как покоился В юной зелени — твой белый холст!) Спутник в белом был — и тонок в поясе, Тонок в поясе, а сердцем — толст! Не разведенная чувством меры — Вера! Аврора! Души — лазурь! Дура — душа, но какое Перу Не уступалось — души за дурь? Отяжелевшего без причины Спутника я, как дитя, вела. Спутницы смелая паутина Прямо-таки — красота была! И вдруг — огромной рамой К живому чуду — Аз — Подписанному — мрамор: Ворота: даль и глаз Сводящие. (В сей рамке Останусь вся — везде.) Не к ферме и не к замку, А сами по себе — Ворота... Львиной пастью Пускающие — свет. — Куда ворота? — В счастье, Конечно! — был ответ (Двойной)... Счастье? Но это же там, — на Севере — Где-то — когда-то — простыл и след! Счастье? Его я искала в клевере, На четвереньках! четырех лет! Четырехлистником! В полной спорности: Три ли? Четыре ли? Полтора? Счастье? Но им же — коровы кормятся И развлекается детвора Четвероногая, в жвачном обществе Двух челюстей, четырех копыт. Счастье? Да это ж — ногами топчется, А не воротами предстоит! Потом была колода — Колодца. Басня — та: Поток воды холодной Колодезной — у рта — И мимо. Было мало Ей рта, как моря — мне, И всё не попадала Вода — как в странном сне, Как бы из вскрытой жилы Хлеща на влажный зём. И мимо проходила Вода, как жизни — сон... И, утеревши щеки, Колодцу:— Знаю, друг, Что сильные потоки — Сверх рта и мимо рук Идут!.. |
|
И какое-то дерево облаком целым — — Сновиденный, на нас устремленный обвал... "Как цветная капуста под соусом белым!" — Улыбнувшись приятно, мой спутник сказал. Этим словом — куда громовее, чем громом Пораженная, прямо сраженная в грудь: — С мародером, с вором, но не дай с гастрономом, Боже, дело иметь, Боже, в сене уснуть! Мародер оберет — но лица не заденет, Живодер обдерет — но душа отлетит. Гастроном ковырнет — отщипнет — и оценит — И отставит, на дальше храня аппетит. Мои кольца — не я: вместе с пальцами скину! Моя кожа — не я: получай на фасон! Гастроному же — мозг подавай, сердцевину Сердца, трепет живья, истязания стон. Мародер отойдет, унося по карманам — Кольца, цепи — и крест с отдышавшей груди. Зубочисткой кончаются наши романы С гастрономами. Помни! И в руки — нейди! Ты, который так царственно мог бы — любимым Быть, бессмертно-зеленым (подобным плющу!) — Неким цветно-капустным пойдешь анонимом По устам: за цветущее дерево — мщу. Апрель 1934 — июнь 1936 гг. |
Как вспоминала дочь Цветаевой, поводом к написанию поэмы послужил реальный эпизод, а прототипом "спутника" — знакомый Цветаевой, который в действительности вовсе не был таким пошлым "гастрономом", каким нарисован в поэме. Марина Ивановна, преображая творческой фантазией "явь", обличала потребительское, вкусовое отношение к жизни у так называемых "лизателей сливок", как именовала она эстетов.
Поэма имеет автобиографический характер еще и в том смысле, что в ней передано душевное состояние автора в то время: бесконечная усталость, ощущение рано приближающейся старости, отсутствие праздников в жизни; отсюда остро переданное в поэме чувство радости от редчайшего мгновения беззаботного отдыха на природе. В апреле 1934 г., когда был начат "Автобус", Цветаева писала С. Н. Андрониковой- Гальперн: "Я очень постарела... почти вся голова седая... и морда зеленая: в цвет глаз, никакого отличия... Главная мечта — уехать куда- нибудь летом: четыре лета никуда не уезжали".
В эту пору Цветаева работает почти исключительно над прозой. "Стихов моих нигде не берут, пищу мало — и без всякой надежды, что когда-нибудь увидят свет".
Царь травоядный, четвероногий...— Имеется в виду Навуходоносор (604— 592 до н. в.), могущественный вавилонский царь. По Библии, в наказание за гордыню Бог отнял у него разум; Навуходоносор был на семь лет отлучен от людей и "ел траву, как вол".
Жан-Жаков брат... — то есть вернувшийся к природе, согласно учению Ж.-Ж. Руссо.
(комментарии Анны Саакянц)
(источник — "Марина Цветаева: стихотворения, поэмы",
М., "Правда", 1991 г.)