Марина Цветаева

Несбывшаяся поэма

Будущее — неуживчиво! Где мотор, везущий — в бывшее? В склад, не рвущихся из неводов Правд — заведомо-заведомых. В дом, где выстроившись в ряд, Вещи, наконец, стоят. Ни секунды! Гоним и гоним! А покой — знаешь каков? В этом доме — кресла как кони! Только б сбрасывать седоков! А седок — знаешь при чем? Локотник, сбросивши локоть — Сам на нас — острым локтем! Не сойдешь — сброшу и тресну: Седоку конь не кунак. Во`т о чем думает кресло, Напружив львиный кулак. Брали — дном, брали — нажимом — Деды, вы ж — вес не таков! Вот о чем стонут пружины — Под нулем золотников Наших... Скрип: Наша неделя! ...Треск: В наши дни — много тяже`ле Усидеть, чем устоять. Мебелям — новое солнце Занялось! Век не таков! Не пора ль волосом конским Пробивать кожу и штоф? Штоф — истлел, кожа — истлела, Волос — жив, кончен нажим! (Конь и трон — знамое дело: Не на нем — значит под ним!) Кто из ва`с, деды и дяди, В оны дни, в кресла садясь, Страшный сон видел о стаде Кресел, рвущихся из-под нас, Внуков? Штоф, думали, кожа? Что бы ни — думали зря! Наши вещи стали похожи На солдат в дни Октября! Неисправимейшая из трещин! После России не верю в вещи: Помню, голову заваля, Догоравшие мебеля` — Эту — прорву и эту — уйму! После России не верю в дюймы. Взмахом в пещь — Развеществлялась вещь. Не защищенная прежним лаком, Каждая вещь становилась знаком слов. Первый пожар — чехлов. Не уплотненная в прежнем, кислом, Каждая вещь становилась смыслом. Каждый брусок ларя Дубом шумел горя — И соловьи заливались в ветках! После России не верю в предков. В час, как корабль дал крен — Что ж не сошли со стен, Ру`шащихся? Половицей треснув, Не прошагали, не сели в кресла, Взглядом: мое! не тронь! Заледеня огонь. Не вещи горели, А старые дни. Страна, где всё ели, Страна, где всё жгли. Хмелекудрый столяр и резчик! Славно — ладил, а лучше — жег! По тому, как сгорали вещи, Было ясно: сгорали — в срок! Сделки не было: жгущий — жгомый — Ставка о`чная: нас — и нар. Кирпичом своего же дома Человек упадал в пожар. Те, что швыряли в печь я Те говорили: жечь! Вещь, раскалясь как медь, Знала одно: гореть! Что` не алмаз на огне — то шлак. После России не верю в лак. Не нафталин в узелке, а соль: После России не верю в моль: Вся сгорела! Пожар — малиной Лил — и Ладогой разлился`! Был в России пожар — молиный: Моль горела. Сгорела — вся. ===== Тоска называлась: ТАМ. Мы ехали по верхам Чужим: не грешу: Бог жив, Чужой! по верхам чужих Деревьев, с остатком зим Чужих. По верхам — чужим. Кто — мы`? Потонул в медве`дях Тот край, потонул в полозьях. Кто — мы`? Не из тех, что ездят — Вот — мы`! а из тех, что возят: Возницы. В раненьях жгучих В грязь вбитые за везучесть. Везло! Через Дон — так голым Льдом! Брат — так всегда патроном Последним. Привар я несо`лон, Хлеб — вышел. Уж та`к везло нам! Всю Русь в наведенных дулах Несли на плечах сутулых. Не вывезли! Пешим дралом — В ночь — выхаркнуты народом! Кто — мы`? Да по всем вокзалам... Кто — мы`? Да по всем заводам... По всем гнойникам гаремным, — Мы, вставшие за деревню, За дерево... С шестерней как с бабой сладившие, Это мы — белоподкладочники? С Моховой князья, да с Бронной-то, Мы-то — золотопогонники? Гробокопы, клополовы — Подошло! подошло! Это мы пустили слово: — Хорошо! хорошо! Судомои, крысотравы, Дом — верша, гром — глуша, Это мы пустили славу: — Хороша! Хороша — Русь. Маляры-то в поднебесьице — Это мы-то — с жиру бесимся? Баррикады в Пятом строили — Мы, ребятами. — История. Баррикады, а нынче — троны, Но всё тот же мозольный лоск! И сейчас уже Шарантоны Не вмещают российских то`ск. Мрем от них. Под шинелью рваной — Мрем, наган наставляя в бред. Перестраивайте Бедламы! Все малы — для российских бед! Бредит шпорой костыль. — Острите! — Пулеметом — пустой обшлаг. В сердце, явственном после вскрытья, Ледяного похода знак. Всеми пытками не исторгли! И да будет известно — там: Доктора узнают нас в морге По не в меру большим сердцам! ===== У весны я ни зерна, ни солоду, Ни ржаных, ни иных кулей. Добровольчество тоже голое: Что`, весна или мы — голей? У весны — запрятать, так лешего! — Ничего кроме жеста ввысь! Добровольчество тоже пешее: Что`, весна или мы — дрались? Возвращаться в весну — что в Армию Возвращаться, в лесок — что в полк. Доброй воли весна ударная, Это ты пулеметный щелк По кустам завела, по отмелям... Ну, а вздрогнет в ночи малыш — Соловьями как пулеметами Это ты по . . . . . палишь. Возвращаться в весну — что в Армию Возвращаться: здоро`во, взвод! Доброй воли весна ударная Возвращается каждый год. Добровольцы единой Армии Мы: дроздовец, вандеец, грек — Доброй воли весна ударная Возвращается каждый век! Но первый магнит — До жильного мленья! — Березки: на них Нашивки ранений. Березовый крап: Смоль с мелом, в две краски — Не роща, а штаб Наш в Новочеркасске. Черным по` белу — нету яркости! Белым по` черну — ярче слез! Громкий голос: Здоро`во, марковцы! (Всего-на`всего ряд берез...)

Апрель—май 1926

Комментарии

Впервые опубликовано — в книге Цветаева М. «Стихотворения и поэмы» (Л.: Сов. писатель, 1990). Печатается по тексту первой публикации. при жизни поэта был опубликован лишь отрывок в виде отдельного стихотворения «Кто — мы? Потонул в медве`дях...» Поэма осталась незавершенной. На полях тетради, рядом со строками поэмы, Цветаева записала «собственное мнение 12 лет спустя»: «Вся поэма бессмысленная, но выразительная» (там же с. 766).

Шарантон, Бедлам — дома для умалишенных соответственно в Париже и Лондоне.

(источник — М. Цветаева с/с в 7 тт., т. 3
М., «Эллис Лак», 1994 г.)